Как Федот Сычков получил звание художника радости

Перебравшись из столичного Питера в Кочелаево, Федот Сычков принялся рисовать агитационные плакаты, портреты Ленина и других революционных знаменитостей. В общем, не отказывался делать то, что пользовалось спросом и хоть как-то оплачивалось. Но для души писал пейзажи и жанровые картины, где главными героями оставались простые кочелаевцы.

Совет «Дяди Гиляя»

Кстати, сам художник неоднократно вспоминал о нечаянной встрече с известным писателем, краеведом Владимиром Гиляровским, случившейся недалеко от Кочелаева. Владимир Алексеевич, работавший в ту пору репортером одной из газет, порасспросил Сычкова о житье-бытье. А когда зашел разговор  о творчестве, дал Федоту совет: «Не пишите господ, купцов, «сильных мира сего». Для них без вас художников много. Сами вы из народа, всё о нем знаете. Вот и пишите о нем, о народе…».

И Сычкова чаще всего вдохновляли как раз его земляки. Героем картины «Портрет молодого человека» стал кочелаевец Яков Ющалкин, во время Первой мировой войны служивший в царской гвардии, и, по словам односельчан, охранявший самого Николая II. Потом Яков Власович участвовал в революции и гражданской войне.

С картин  Сычкова до сих пор нам улыбаются юные внучки соседки художника — бабы Акулины:  сёстры Настя, Соня, Васёна и Таня Рябовы, Маша Ющалкина, Маруся Фоменкова, Поля Плешакова… Взрослым, понятно, было просто некогда позировать. Крестьянские дети тоже с малых лет трудились на огороде, ухаживали за скотиной. Но всё-таки ребятня оказывалась порой свободной от хозяйственных забот, а  тут и художник с этюдником и палитрой.

— Только  от грядки оторвешься, к плетню подойдешь, и уже на полотне у Федота Васильевича красуешься, — вспоминала Софья Никоноровна Чижикова, та самая Соня, до замужества Рябова. – Или соберемся с девчонками на посиделки …Так Сычков нам керосину нальет (дорогой тогда был керосин) и опять же с нами сидит, рисует… Когда загон косим, заодно и ему поможем, да еще колоски подберём, снопы свяжем, меж собой поговаривая, мол, пусть срисовывает нас и во время работы, коль так ему нужно…

К слову, в качестве гонорара художник и его супруга обычно угощали юных натурщиц фруктами из своего сада, калачами, чаем с диковинными в ту пору конфетами или привезёнными с юга, не менее диковинными цитрусовыми.

«Ты – буржуй»

Деревенским жителям Сычков казался «барином», хотя работал он и на огороде, и даже год на колхозном поле как все остальные. А вот его творческий труд председатель местного колхоза долго не желал признавать достойным занятием. Он требовал, чтобы 60-летний Федот Васильевич вступил в колхоз.  В общем, так допёк, что Сычков отправился в Москву к самому «всероссийскому старосте» Михаилу Калинину…

«Специальность моя — художник, пишу картины из деревенского быта. Эти сюжеты мне дороги, так как я сам родился и до сих пор живу в деревне, где пережил вместе с деревенским людом и горести, и радость, и крайнюю бедность… Другие темы мне не так понятны, а деревенский сюжет дорог и мил, и жить мне в деревне необходимо, чтобы создавать образы жизни деревни. Я так много пережил унижений и горя. Это происходит даже теперь, — вынужден признавать художник, — Местной власти сельсовета, например, я, живущий среди бедноты, кажусь зажиточным, ибо имею покосившуюся гнилую избушку, ей 40 лет почти, и ателье, в котором я работаю. Однако местной власти это почему-то кажется солидным имуществом, отчего, недолго думая, меня обложили налогом в 400 рублей, притом добавили, что это на первый раз. Я был в сельсовете, спросил, за что обложили? Просил дать копию протокола. В ответ сказали, нет, не напишем, мол, ты – «буржуй». Буквально так и ответили. И вот теперь я должен уплатить налог в 24 часа, а в случае неуплаты, пообещали, что моё имущество будет продано. Неужели сельсовету так уж необходимо остановить мою деятельность художника? А ведь хотят ещё уничтожить мои работы, ибо сравнивают меня чуть ли не с кулаком.

За что мне такая напасть? Я в своих произведениях воспеваю мужика, которому теперь и стал почему-то не нужен».

При этом Сычков напоминает, что в постреволюционные годы «я бесплатно работал…над портретами и плакатами…И теперь не отказываюсь, если нужно что написать».

Из Москвы Сычков вернулся с официальным письмом от Калинина, где говорилось, дескать, объединять художников в колхозы не следует, мол, у них свои объединения и товарищества. Меж тем, председателя колхоза, терроризировавшего не только художника, но и других сельчан, уличили, вроде как, в растрате общественного имущества и самого сослали в Сибирь за «злоупотребление служебным положением».

«Ренессанс» 1937-го

Новый предколхоза на Федота Васильевича не давил. Правда, и остальные словно совсем забыли о живописце Сычкове. Меж тем во второй половине 1930-х его более молодые коллеги выступили с инициативой о создании в Мордовии регионального творческого союза. И за поддержкой обратились к директору  Всероссийской Академии художеств Исааку Бродскому.

Тут надо уточнить, что в юности Исаак Израилевич учился у Репина в Санкт-Петербургском Высшем художественном училище при Императорской Академии художеств в одно время с Сычковым. Не то чтобы они дружили, но Бродский, конечно, помнил о выдающемся таланте из сельской глубинки, чьи студенческие работы получили высочайшую оценку специалистов. Мало того, Исаак Израилевич поддерживал переписку с ещё одним учеником Репина, Константином Вещиловым, который в своих письмах из-за границы не переставал сетовать на «крайне бедственное положение Сычкова, прозябающего в Кочелаеве без средств к существованию». Поскольку заказов Федоту Васильевичу давно не поступало, картин его никто не покупал, художник с супругой жили тем, что выращивали собственными руками на приусадебном участке. Выручали ещё посылки от Вещилова, снабжавшего кочелаевского приятеля красками и кое-каким провиантом.

В общем, Бродский, активно поспособствовал «ренессансу» Сычкова. Правда, его крайне удивило, что в республике не знали о живописце Сычкове, чьё творчество вызывало восторг питерской и зарубежной публики ещё до революции.

В феврале 1937 года Бродский лично приезжал в Мордовию с большой делегацией ленинградских академиков на вернисаж первой масштабной республиканской выставки. На ней демонстрировалось около 350 работ 46 местных авторов, по большей части живописцев-любителей. Газета «Красная Мордовия» в нескольких номерах подробно сообщала  о столь значимом для культурной жизни региона событии. Именно тогда Сычкова впервые назвали «художник радости». И Бродский весьма лестно отозвался о его неординарности: «Я знаю этого талантливого художника лет тридцать. Он идет вперед…«Мордовка-отличница», «Отдых в мордовской деревне» и другие – на эти картины приятно смотреть, они вдохновляют человека, вызывают хорошие чувства, дают людям бодрость. Этому мастерству надо учиться другим художникам Мордовии!». По словам очевидцев, на фоне работ полусамодеятельных живописцев яркие, технически совершенные полотна Федота Васильевича смотрелись шедеврами. А Сычков, помня о собственном непростом пути в большое искусство, ратовал за развитие творческих способностей талантливой молодёжи. «Красная Мордовия» опубликовала его материл под названием «Нужен художественный техникум».

К слову, в марте того же года Сычкова удостоили званием «Заслуженный деятель искусств Мордовской АССР» и назначили пенсию. И семь его работ были закуплены для местного Краеведческого музея.

Мила МЕЛЬНИКОВА